ЛУКУМОНЫ

Журнал «Наука и религия» № 10, 1990 г. Автор Е.Мавлеев.
« ЛУКУМОНЫ.
Если вы самостоятельно попытаетесь определить значение слова «ЛУКУМО-НЫ», то, вероятно, скоро начнете недоумевать. Отыскать это слово нелегко, но про-явив упорство, вы обнаруживаете целую россыпь значений. Это даже забавно, что их так много, ведь все они опираются на одно-единственное суждение Сервия, рим-ского грамматика, жившего около IV-V веков н.э. Он оставил нам пространные ком-ментарии к поэмам Вергилия. Относительно лукумонов он заявляет следующее: «Лукумоны на языке этрусков – цари». Это утверждение породило целую вереницу разнообразных суждений в Новое время. Одни считали лукумонов просто царями – другие – наделенных сакральной властью. Третьи полагали лукумонов родовыми старейшинами, четвертые – выборными царями. Еще одно мнение: сословие ари-стократов. Наконец последнее: совершенно особая должность. Никак нельзя при-знать, что каждое из приведенных мнений по-своему остроумно, но, к сожалению, они все не имеют последующего раскрытия, а именно: как же конкретно данные пер-сонажи действовали в этрусской жизни? Источники.
Об этрусках вообще сохранились очень скудные сведения. Разные причины при-вели к тому. Многое из того, что описали древние греки и римляне погибло. Этрус-ский язык до сих пор остается «тайной за семью печатями», и о содержании тех не-многих этрусских текстов, что чудом сохранились, приходится только догадываться. И главное, этрусская цивилизация, как она постепенно перед нами раскрывается, оказывается настолько непохожей на другие, уже известные, что не приходится удивляться ни множеству ошибок, допущенных при ее описании греками и римляна-ми, современниками этрусков, ни нашему нынешнему чрезвычайно замедленному проникновению в этрусские тайны.

То немногое, что известно о лукумонах, можно распределить по группам. Во-первых, это информация, так сказать, из первых рук, этрусские памятники. Во-вторых, разнообразные предания о лукумонах, дошедшие до нас с помощью грече-ских и римских авторов. Из таких свидетельств выстраивается довольно длинная цепочка фактов, конец которой – в IV веке до н.э., а начало теряется в столь туман-ной древности, что ее даже трудно хронологически «схватить».

Лукумоны сами по себе.
Начнем с этрусских памятников, потому что здесь мы получаем редкую возмож-ность познакомиться с одним из лукумонов. Каменный саркофаг, крышка которого сделана в виде фигуры грузного пожилого мужчины: он возлежит на мягком ложе, опираясь левой, согнутой в локте рукой на две подушки. Этот мужчина, имя которого Ларис Пулена, разворачивает перед нами свиток. В довольно пространной надписи сообщается, какие Ларис Пулена занимал должности, а также перечисляются линии родства. Ларис Пулена был лукумоном. И еще – жрецом этрусского варианта бога Диониса. Прадед Лариса Пулены, как полагают специалисты, читая прозвище «creice» был греком.
Саркофаг относится к первой половине III века до н.э. и происходит из Таркви-нийского государства («ТАРКВИНИИ - лат. Tarquinii, этрусское Tarchuna, древний эт-русский город к Северу от Рима - территория современного г. Таркуиния - в Италии; памятники вилланова культуры свидетельствуют о раннем возникновении поселе-ния; сохранились остатки оборонит, стен 5-4 вв. до н. э., фундамент и терракотовые рельефы большого храма, саркофаги, украшенные скульптурами, и многочисленные росписи в подземных усыпальницах - 7-1 вв. до н. э.; согласно легенде, Тарквинии, основанные выходцем из Лидии Тархоном, входили в этрусский союз 12 городов, были родиной Тарквиния Приска; после войн 359-351 и 310-308 до н. э. с Римом в начале 3 в. до н. э. потеряли самостоятельность»). Этрурия состояла из нескольких десятков небольших самостоятельных государств. Там располагался один из важ-нейших религиозных центров страны.

Второй документ более поздний (в пределах 150-30 годов до н.э.). это самый длинный из известных на сегодняшний день этрусских текстов. Запись сделана на пеленах для бинтования мумии. Мумия молодой женщины происходит из Египта и обработана в полном соответствии с законами этой страны. Но на пеленах записан этрусский текст, нечто вроде религиозного календаря с указанием необходимых ри-туалов в честь того или иного божества в течение разных месяцев. И вот среди спе-циальных религиозно-культовых терминов возникает этрусская форма «Lauxmneti» - указание, судя по грамматической форме, на некое место, к которому по каким-то причинам мел отношение лукумон. Обратите внимание, вот перед нами второй текст с упоминанием лукумона и так или иначе он связывается с заграницей. Надо хоть немного представлять себе этрусское общество, в котором чистота крови, происхо-ждение, длительность проживания на занимаемой территории и так далее имели ко-лоссальное значение для судьбы любого человека, чтобы не удивиться таким харак-теристикам лукумонов, людей в Этрурии не просто важных и влиятельных, а все то же, но в превосходной степени.

Ненадежные свидетели.
Человек устроен таким образом, что пытаясь оценить незнакомца, он прибегает к собственному житейскому опыту, невольно перенося на анализируемый объект чер-ты своего характера. Примерно по такой же схеме происходит восприятие одним на-родом другого. Поэтому, когда встречаются совершенно непохожие народы, в про-цессе познания могут возникать всевозможные недоразумения. Иначе говоря, по-знанность объекта оказывается кажущейся. И только через очень много столетий, подобные, часто просто курьезные, недоразумения правильно расшифровываются. В таком вот положении и оказались по отношению друг к другу Этрурия и греко-римский мир. Друг друга пытались воспринимать два антипода, и получалось, что называвшееся у одних «черным», у других считалось «белым».

Чтобы у читателя возникло самостоятельное мнение, дадим панораму свиде-тельств по источникам, но проделаем как бы движение в обратном направлении, вниз по исторической лестнице. Дело в том, что применительно к восприятию луку-монов в древности действовала и еще одна достаточно странная закономерность: чем дальше вглубь истории мы продвигаемся с помощью античных авторов, тем бо-лее осмысленным становятся их суждения о лукумонах…
Самый поздний из сохранившихся эпизодов обнаруживается у античных истори-ков – Полибия, Тита Ливия, Плутарха. Ясно, что всеми ими он был признан очень важным. Очевидно, он понимался как совершенно необходимая преамбула к важ-нейшему событию в римской истории. Речь идет о 390 годе до н.э.: осада галлами сначала этрусского города Клузия, а затем уничтожение ими самого Рима. Оказыва-ется, галлы под стенами Клузии появляются в результате действия именно лукумо-на. Он был сыном очень знатного и богатого этруска, который умирая, поручает Ар-рунту, жителю Клузии (по-видимому, торговцу – он возил в Галлию вино), воспитание своего ребенка. Однако воспитанник оплатил Аррунту черной неблагодарностью. То-гда, чтобы наказать лукумона, Аррунт обращается за помощью к галлам. Как пишет Ливий, «за то, что тот соблазнил его жену, а поскольку сей юноша обладал большой властью, то невозможно было наказать его иначе, как прибегнуть к чужеземной си-ле».
В этом анекдотическом эпизоде для характеристики лукумона можно почерпнуть очень мало. Нет сомнения, что рассказ самым нелепым образом перекодировал эт-русские реалии. Поэтому стоит обратить внимание только на два нюанса. Первый – это специфический характер власти. Лукумон находится над всеми структурами управления, не будучи наделен какой-либо должностью, просто сказано, что «обла-дал большой властью». Второй – странная неуверенность античных авторов в обо-значении – то ли лукумон некое звание, то ли Лукумон – имя. И, может быть, еще один нюанс, который в данном случае, вероятно, и случаен: это то, что в одних ис-точниках лукумон – умирающий отец, в других – его сын-сирота. Тогда получается, что здесь какое-то наследуемое по отцовской линии звание.

Теперь перенесемся на 3-4 столетия назад. VIII век до н.э. Этрусская цивилиза-ция к тому времени постепенно вырабатывает характерные для нее формы культу-ры. Подобные же процессы протекают в сопредельных областях. Формируется древняя культура Лациума, области фалисков. Но темпы развития разные. Этрурия опережает своих соседей, поэтому доминирует. Развивающейся этрусской цивили-зации из-за примитивной системы землепользования в сочетании с дьявольски сложной экологической ситуацией становится тесно в природном амфитеатре, огра-ниченном Апеннинами. Начинается распространение населения в разные стороны в поисках плодородных земель. В результате к началу V века до н.э. под властью эт-русков оказывается большая часть Апеннинского полуострова – от южных предгорий Альп до Неаполитанского залива.
На путях этих колонизационных потоков оказывается и Рим, в те далекие време-на – скопище небольших деревенек возле удобного перехода через Тибр. Предыс-тория лукумонов в Риме, согласно античной исторической традиции, начинается с Ромула, т.е. с середины VIII века до н.э. Лукумоны из Этрурии направляются на по-мощь первому римскому царю. Но оказавшись на новом месте, как видно, перестают быть тем, чем являлись в Этрурии. Мы ничего не знаем об их деятельности. От них остается след как о неких Луцерах. Зарождается легенда о том,, что некто Лукумон, или иначе Луцер, дал имя одной из триб Рима. Триба в городе – особое подразде-ление. Поскольку Рим оказался многонациональным поселением, то здесь сущест-вовало три трибы: рамнов, титиев и луцеров. Рамны так назывались по имени Рому-ла, а титии – сабианского царя Тита Татия. Полагали, что в трибе рамнов преобла-дали римляне, а у титиев сабиане, а у луцеров – этруски или альбанцы.

В реальной истории Этрурии все было совсем не так. В этом плане заслуживает особого внимания судьба Тарквиния Древнего. Он становится родоначальником эт-русской династии царей в Риме (616-510/509 гг. до н.э.). Значит, совсем не обяза-тельно лукумону как бы раствориться в пространстве, когда он покидает родную Эт-рурию? Между прочим, этот Тарквиний опять же не этруск (вспомним Лариса Пуле-ну). Он сын коринфянина Демарата. Правда, любопытную мотивировку находит рим-ская традиция причине переселения Тарквиния в Рим: оказывается, Этрурия с ее жесткими сословными барьерами не позволяла эмигранту сделать достойную карь-еру. Но, даже читая Ливия, легко убедиться, что данное, в общем-то, верно подме-ченное правило, применительно к лукумону не имело силы. В самом деле, этот чу-жак находит себе удивительную жену – знаменитую прорицательницу Танаквил, он баснословно богат, но главное – он лукумон. Надо полагать, что опять античная тра-диция самым беззастенчивым образом переставила все элементы, образовывавшие этрусское сказание. Наверное, совсем другие побудительные мотивы могли привес-ти лукумона Тарквиния в Рим.

Но, к счастью, античная традиция донесла достаточно полно до нас те признаки, которыми отличалось поведение этрусских царей. Среди них – насаждение культа подземных божеств и ритуализация всей жизни. Все это принимает такой размах, что царь начал восприниматься античной традицией как средоточение связей с по-тусторонним миром, а его дворец, его город как своеобразный инструмент управле-ния этим миром. В царском дворце (Региуме) постоянно происходили чудеса, о ко-торых шла леденящая душу молва. Этрусские порядки потом, когда уже писалась история в республиканском Риме, рисовались кошмарным сном. Еще бы, цари этру-сков уже при жизни строили себе усыпальницы, учредили чудовищный праздник, в ходе которого следовало умертвить младенца. И еще рассказывают о создании под-земных дренажей для осушения земли (в Риме до сих пор сохранилась знаменитая Клоака Максима, часть дренажной системы). Но этрусские цари мобилизуют для это-го все население без различия сана и возраста – как презренных рабов. Римляне-республиканцы много веков спустя вспоминали о таких порядках, как о чем-то очень унизительном.

Итак, создав особые условия существования для себя, превратившись в подобие чародеев, римские цари этрусской династии сумели сохранить свой статус лукумо-нов. Правда, внятно о лукумоновом статусе говорится только применительно к Тар-квинию Древнему. Относительно же его преемников – Сервия Туллия и Тарквиния Гордого – такой определенности нет. Очевидно, в действие вступает уже упомяну-тый закон восприятия лукумонства. Став частью чужой культуры, оно постепенно сдавало свои позиции.

Другое сказание связано с освоением этрусками новых земель. Тархов - леген-дарный основатель города Тарквинии и многих других городов в Этрурии с войском перешел Апеннины и «заложил в первую очередь город, который тогда назвал Ман-туей, что по-этрусски означает имя отца Дита. Затем посвятил отцу Диту одинна-дцать городов и праздник, а также освятил место, где постановил сходиться двена-дцати городам на совещание». Дит – великое божество подземного мира. Таким об-разом, Тархов делает то же что и Тарквиний Древний: переселяясь в чужие края, он как бы переводит сюда и подземные силы из родных мест. Недаром ведь централь-ным пунктом в законе об основании городов в «Этрусском учении», знаменитом сво-де этрусских религиозных книг, переведенных в I веке до н.э. на латинский язык (благодаря чему и известны нам), становится ограждение от внешнего мира город-ской чертой – бороздой в земле. Правильно устроенный город должен иметь в своих стенах особое углубление («мундус»), через которое наземный мир общался с под-земным.

Однако пойдем далее вглубь истории. Теперь мы окажемся на самом рубеже развертывания этрусской цивилизации в Италии. Очередная легенда о лукумонах может быть соотнесена с XI-IX веками до н.э. (легенда дошла в довольно большом числе вариантов, начиная с I века до н.э. и кончая VI веком н.э.), что, с одной сторо-ны, показывает ее популярность, а с другой свидетельствует о непрекращающейся работе по ее осмыслению другими культурами.
«Где-то в окрестностях города Тарквинии во время пахоты из борозды неожи-данно возникает человекообразное существо по имени Тагес, карлик, с виду мла-денец, но с признаками старческого возраста. Он сообщает сбегающимся людям некое тайное учение позволяющее смертным понимать язык божественных зна-мений.
Очень интересна мотивация появления демона из-под земли: пахарь провел борозду глубже обычного, поэтому и является демон, показывая этим, что живу-щие на поверхности земли не знают законов богов. А в таком случае может на-ступить конец света, потому что, по представлениям тех мест, где жили этру-ски, все в мире жестко взаимосвязано и детерминировано («ДЕТЕРМИНАНТ (от лат. determinans, родительный падеж dcterminantis – определяющий»), т.е. опре-делено.

ЛУКУМОНЫ оказываются в числе тех, кому Тагес передает свои знания. по-слушать Тагеса собираются представители из двенадцати городов Этрурии».
Но при этом следует помнить, что для поездки в Тарквинию лукумону, скажем из северо-этрусского города Волтерр, потребуется много времени, т.к. надо преодолеть 169 км. До Арреция (современный Ареццо) – 140 км. И так далее. Между тем леген-дарная традиция единодушно настаивает на быстротечности существования Тагеса на земле. Это особенно выразительно звучит в «Метаморфозах» Овидия:

…некогда пахарь тирренский,
В поле увидевший ту глыбу земли,
что внезапно,
Хоть не касался никто, шевельнулась
сама для начала,
Вскоре же, сбросив свой вид земляной,
приняла человечий,
После отверзла уста для вещания
будущих судеб.

Остается предполагать, что мы имеем дело со сказочными мотивами, тогда лу-кумоны могут перемещаться в пространстве с любой скоростью, или же искажены пространственные мерки. Первое предположение приходится отклонить: этруски не были склонны к сочинению сказок, а если бы таковые и бытовали у них, то едва ли попали бы в свод религиозных книг.

Второе же предположение подтверждается и другими деталями сказаний о луку-монах.
Прежде всего, это определение лукумонов, сохранившееся в словаре Феста: лу-кумоны – «некие люди, называвшиеся так за их безумие, потому что места, к кото-рым они подходили, становились опасны». Такое определение не исключает, одна-ко, что лукумон только на определенное время впадал, например, в экстаз, а обычно вполне нормален. Вторая половина фразы, где объясняется причина безумия, по-видимому не очень верно передает былое отношение к лукумонам. Раньше все мог-ло объясняться проще: лукумон обладал особенной (магической) силой, которая распространялась на окружающее пространство и была смертельная для обыкно-венных людей. Вот почему лукумоны, перебиравшиеся от мест источения особой энергии, утрачивали свои способности. Вероятнее всего, сказание о Тагесе на пер-вых порах не было столь глобальным, как рисуется поздними источниками, а огра-ничивается только территорией Тарквинийского государства, имеющего сравнитель-но небольшие размеры.

Сказание о Тагесе отнесено этрусской легендарной историей к глубокой древно-сти. Просто бросается в глаза, что «этрусские порядки», провозвестником которых оказывается Тагес, накладываются на уже достаточно развитую цивилизацию, соз-давшую города, открывшую плужное земледелие, пользующееся письменностью, располагающую весьма квалифицированным обществом. Стало быть, приближаясь к Тагесу, мы опускаемся в бронзовый век. вот, вероятно, то время, когда представ-ления о лукумонах обретали свою основу.
Страна государств.

Прежде чем мы подойдем к объяснению феномена лукумонства, хотелось бы еще раз несколько отклониться в сторону, чтобы показать степень приспособляемо-сти института лукумонства к нуждам развивающегося этрусского общества. Речь опять пойдет о Паданской низменности, но не о легендарных временах вступления в нее Тархона, а о банальном историческом периоде, на который обратил наше вни-мание Сервий благодаря нескольким строчкам в «Энеиде». Вергилий сказал (книга 1 стих 202 и далее)
«Мантуя! Предками славишься ты,
но не единого рода,
Рода имеешь ты три, по четыре
племени в каждом.
Ты же сама их глава, сильная кровью
этрусской».
Сервий комментирует: «Дело в том, что в Мантуе народ был разделен на три трибы, каждая из них делилась в свою очередь на четыре курии, во главе каждой стояло по лукумону, каковых, как известно, в Тусции (Этрурии – Е. М.) было двена-дцать, из коих один над всеми председательствовал. Между этими последними бы-ли поделены наместничества всей Тусции, но из всех «народов» первенством обла-дала Мантуя, откуда у поэта «сама их глава».
Вот что Сервий имеет в виду. Независимые государства Этрурии образовывали некое подобие лиги, «правительством» которой становился ежегодный съезд выс-ших правителей из каждого государства, избиравший председателя, превращавше-гося в номинального главу страны – системы государств.

По отношению ко всей остальной территории Паданской долины Мантуя оказы-вается в положении иррадиатора («ИРРАДИАЦИЯ (от лат. irradio - сияю, испускаю лучи, в переносном смысле – заводила») некоей особой энергии, сообщаемой этому миру отцом Дитом. Поэтому иерархическое строение Мантуи, выражающее нечто космическое, космогоническое, проецируется на окружение. Вероятно, мы должны говорить о том, что лукумоны своей иерархией отражают какую-то сложную систему кастовых отношений. Все этрусское общество построено по законам кастовости. В городах Этрурии даже действовали специальные магистраты, следившие за дея-тельностью иностранцев на этрусской земле. Естественно, что чем дальше в сторо-ну этрусской колониальной периферии, тем более усложнялся принцип кастовой ор-ганизации общества, потому что выходцев из Этрурии здесь было меньшинство. Большинство составляли другие народы и племена, которых этруски нашли на месте и интегрировали в создаваемый ими государственный организм.

Этрусские шаманы.
Для того, чтобы понять явление лукумонства, естественно обратиться к жизни других народов в поиске аналогий. Перечисленные выше качества, которые требу-ются лукумону, заставляют, прежде всего, подумать о шаманах.
Шаманизм получил чрезвычайно широкое распространение по земному шару. Наиболее схожими с лукумонским вариантом оказываются формы шаманизма у на-родов Индокитая. Сходно использование магической силы в качестве средства обеспечения политического господства. У протомалайских племен, у ряда народно-стей северного Таиланда, функции вождя и шамана совмещаются в одном лице. Функции старосты с шамана совмещены у народов мяо и акха. В обществе куренов жители деревни после смерти своего старосты даже покидают деревню, переселя-ясь на новое место. Иначе говоря, важна связь между главой поселения и дейст-вующими здесь подземными силами. Ее отсутствие для общины смерти подобно.

С 20-х годов XX века заговорили об этрусском шаманизме. В качестве признаков выделялись следующие моменты: проявление экстатического состояния, развитые представления о всевозможных духах, перемена пола, путешествие в загробный мир. Даже при малости и невнятности источников можно обнаружить в этрусском материале все «составляющие» шаманизма. Если воспользоваться их классифика-цией советского исследователя Е.В.Ревуненковой, то получим следующее. Для эт-русков типичны «представления о трехчленном строении мира и о космической оси, связывающей три зоны вселенной между собой». В частности, совершенно хресто-матийно этот признак заявляет о себе в архитектуре погребальных комплексов VII-VI веков до н.э., которые едва ли смогли бы появиться вне представлений о лукумонах.

Второй признак – «медиумная составляющая: наличие лица, реализующего эту связь». Такой фигурой и оказывается лукумон. Наиболее точный вариант «прочте-ния» сущности лукумона, по нашему мнению дает аналогия на африканском мате-риале. Речь идет о королевствах Лоанго, Каконго и Нгойо на побережье западной экваториальной Африки. Как и в Этрурии, система власти здесь опиралась на право владения землей. Вся власть в форме особого понятия «Вене» концентрировалась в верховном правителе, «короле», как его условно назвали европейцы. Именно инкар-нация «Вене» давала неограниченную власть над подданными. «Вене» можно по-нять как эманацию духов земли, ушедших в землю предков. Земля считалась неде-лимой между индивидами, т.к. ее собственником выступал весь клан. При этом не только его живые представители, но и умершие члены. Их земным представителем и выступал «король». Если бы вдруг была перекрыта данная связь, то прекратилось бы поступление «Вене» во внешний мир, который неминуемо бы погиб. На началь-ном этапе своего пребывания в сане «король» даже именовался «покойником». И такую стадию существования лукумона мы обнаруживаем, анализируя памятники изобразительного искусства Этрурии.

Сила, позволяющая вождю управлять этим миром, зависит физически от сопри-косновения с пребывающими под землей. Некоторое распространение имела «Ве-не» и во внешний мир. Эта особая сила распространялась на небольшую группу лю-дей, окружавших «короля». Они обладали исключительными привилегиями. И в этом случае опять возникает аналогия этрусским порядкам. Этруски – это та часть много-национального, построенного на кастовой основе этрусского общества, на которую распространялась благодать, исходящая через лукумонов.
В Африке те люди были потенциальными наследниками «короля». В течение своей жизни наследники совершали медленное приближение к престолу, переходя со ступени на ступень особой святости, а это окружалось все более жесткими ритуа-лами. Такая ритуализация достигала апогея у «короля». Нельзя было, например, смотреть, как он ест и пьет, нарушение каралось смертью.

«Вене» как бы пульсировала в общественном организме, подчиняясь замыслова-тому ритму. Прекращение материального представительства «Вене» было абсолют-но недопустимо. При неожиданной смерти вождя-«короля» покойного как бы вре-менно воплощал раб. Применительно к этрусским лукумонам мы опять же застаем такую стадию их существования, когда они, пользуясь африканской терминологией, оставались на какое-то время «живыми покойниками».

Наконец, третий признак шаманизма – «ритуальная составляющая: средство реализации этой связи – камлание» - не столь отчетливо фиксируется этрусским ма-териалом, только несколько раз в этрусских гробницах появляются соответствующие изображения.

Роковая сцена действия.
И все же мы не поймем истинного значения лукумонов и лукумонства, если не обратимся к тому, что составляло краеугольный камень истории этрусков – к палео-экологии «этрусского амфитеатра». Очень своеобразная геологическая история данного района, отличавшаяся бурной вулканической активностью, представила че-ловеку весьма оригинальную сцену действия.

Во-первых, недра региона таили в себе множество разнообразных полезных ис-копаемых, что способствовало развитию в этих краях всевозможных ремесел, торго-вых обменов зачастую с весьма отдаленными народами, которые нуждались в же-лезной и медной руде, цинке, квасцах и многом другом, чем оказалась богата Этру-рия. Подземные богатства были тем, что, как магнит, притягивало сюда людей, не-смотря на любые трудности.
Во-вторых, значительнейшая часть этрусской территории оказалась покрыта вул-каническими выбросами, поверх которых постепенно и образовывался плодородный слой земли. Скрываемые гумусом породы были весьма рыхлыми, разрушающимися от незначительного физического давления.

В-третьих, на широтах этрусского региона Апеннины образуют дугу, как бы проги-баясь навстречу влажным ветрам Атлантического океана. Высота гор здесь весьма солидная, так что значительный перепад температур превратил дугу Апеннин в иде-альный природный конденсатор влаги из воздуха. Обильно образовывавшаяся вла-га, стекавшая в силу естественного наклона этрусской поверхности к побережью мо-ря, и становилась одним из главных действующих лиц в истории Этрурии. Вода бук-вально пропиливала вулканическую основу гумуса. И если взглянуть на Этрурию сверху, вся она прорезана глубокими каньонами. Но не менее часто вода пряталась в толще земли, просверливая каналы, выстраивая целые озера. Благодаря таким особенностям, вода и солнце сделали этрусский амфитеатр настоящим раем для растительного и животного мира, но не для человека, во всяком случае, до тех пор, пока он не уразумел особенностей природы края.

Для тех же, кто бездумно пытался вмешиваться в жизнь окружающей среды, эт-русская природа приготовила настоящую мину замедленного действия. Стоило че-ловеку начать производить какие-нибудь действия с землей – например, вскапывать землю,, что необходимо для земледелия, или сводить лес – деревья ведь необхо-димы и для строительства, и для производства древесного угля, потребного в ме-таллургии, наконец, лес мешает тому же земледелию, и сразу же начиналась цепная реакция негативных последствий. Нарушался водный баланс, а это значило: засоле-ние земель – они делались непригодными для земледелия; образование болот – распространилась малярия, мелели реки, прибрежные лагуны затягивались илом – судоходству и торговле наносился страшный удар.
История проникновения человека в этрусский амфитеатр и его приспособление к местной природе – трудная и сложная тяжба с водной стихией. Вот из этого напря-женного противостояния, думается, и мог родиться феномен лукумонства».

голосов: 0

рейтинг: 0

Комментарии:

Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.