Любовная поэзия

[Гость Plamennyi_led]

Дина Немировская

 

Ты – это сон, который не сбывается,

Который мне под пятницу не снится.

Любовь моей души едва касается,

Как белая и ласковая птица.

Летит, летит по опустевшим улицам,

Кричит: «Ведь я жива! Смотрите, люди!»

Ты – это сон, который не сбывается.

Я – это явь, которой не забудешь.

 

***

Наедине с отчаяньем побудь.

Не кипятись, как выгоревший чайник.

Перебори одна свои печали -

Авось, всё утрясётся как-нибудь.

 

Не пережди. Совсем переживи.

Пускай потеря остаётся тайной.

Ты просто помешалась на любви,

Поэтому она тебе мешает.

 

Ты подставляла хрупкое плечо

Тому, кто не нуждается в опоре.

В который раз слепой судьбе проспорив,

Всё ждёшь и ждёшь чего-нибудь ещё.

 

Очнись. Уймись. Побудь совсем одна.

В простом вопросе видишь сверхзадачу.

А если не желаешь жить иначе,

Тогда моим советам -

грош цена.

[Гость Lu-chia]

Мне каждый вечер зажигают свечи,

И образ твой окуривает дым, -

И не хочу я знать, что время лечит,

Что все проходит вместе с ним.

 

Я больше не избавлюсь от покоя:

Ведь все, что было на душе на год вперед,

Не ведая, она взяла с собою -

Сначала в порт, а после - в самолет.

 

Мне каждый вечер зажигают свечи,

И образ твой окуривает дым, -

И не хочу я знать, что время лечит,

Что все проходит вместе с ним.

 

В душе моей - пустынная пустыня, -

Так что ж стоите над пустой моей душой!

Обрывки песен там и паутина, -

А остальное все она взяла с собой.

 

Теперь мне вечер зажигает свечи,

И образ твой окуривает дым, -

И не хочу я знать, что время лечит,

Что все проходит вместе с ним.

 

В душе моей - все цели без дороги, -

Поройтесь в ней - и вы найдете лишь

Две полуфразы, полудиалоги, -

А остальное - Франция, Париж...

 

И пусть мне вечер зажигает свечи,

И образ твой окуривает дым, -

Но не хочу я знать, что время лечит,

Что все проходит вместе с ним.

 

1967, ред. 1968

Высоцкий

[Гость bio]

Разговор

 

- Твои туфли, как кроты -

чёрной замшею.

А мне плевать, что хочешь ты, -

я же замужем!..

 

«За ресницею глазок -

как за облачком.

А ворошиловский стрелок

целит в яблочко».

 

- Ну что ты знаешь про любовь! -

всё по-книжному...

Да ты ж не самый - ты любой!..

А я нежная...

 

«Звери прячутся в лесах,

в небе ласточки,

Ветерок по волосам -

моя весточка».

 

- Твои руки, как ножи,

как двуликие.

И куда ни положи -

всюду бликами...

 

«А ты головку подними,

ты глаза в глаза.

Ненадежно быть людьми

проще быть в лесах».

 

- Дурачок ты, дурачок

необученный!

Для тебя что ни толчок -

то и к лучшему...

 

"Раз картечь заряжена, -

значит, стрельну я...

И какая ж ты жена -

ты ж отдельная".

 

- Твои губы - как кроты -

всё напортили...

А стрелок-то мой - не ты,

он без портфеля!..

 

 

Евгений Клячкин

 

 

 

 

 

 

На танцах

 

Ты – танцуешь! И юбка летает…

Голова улеглась на погон.

И какая-то грусть нарастает

с четырех неизвестных сторон.

 

Ударяет в литавры мужчина,

дует женщина страшно в трубу.

Ты ещё у меня молодчина,

что не плачешь, кусая губу.

 

Офицерик твой, мышь полевая,

спинку серую выгнул дугой.

Ничего-то он, глупый, не знает,

даже то, что он – вовсе другой…

 

Глеб Горбовский

[Гость Lu-chia]

***

Мне тебя уже не надо,

Милый – и не оттого что

С первой почтой – не писал.

 

И не оттого что эти

Строки, писанные с грустью,

Будешь разбирать – смеясь.

 

(Писанные мной одною –

Одному тебе! – впервые! –

Расколдуешь – не один.)

 

И не оттого что кудри

До щеки коснутся – мастер

Я сама читать вдвоем! –

 

И не оттого что вместе

- Над неясностью заглавных! –

Вы вздохнете, наклонясь.

 

И не оттого что дружно

Веки вдруг смежатся – труден

Почерк,- да к тому – стихи!

 

Нет, дружочек! – Это проще,

Это пуще, чем досада:

 

Мне тебя уже не надо –

Оттого что – оттого что –

Мне тебя уже не надо!

 

3 декабря 1918 Цветаева М.

Изменено 7 октября 2010 пользователем Lu-chia

[Гость bio]

Городской романс

 

(Тонечка)

 

Она вещи собирала, сказала тоненько:

"А что ты Тоньку полюбил, так Бог с ней,

с Тонькою!

Тебя ж не Тонька завлекла губами мокрыми,

А что у папы у её топтун под окнами,

А что у папы у её дача в Павшине,

А что у папы холуи с секретаршами,

А что у папы её пайки цековские,

И по праздникам кино с Целиковскою!

 

А что Тонька-то твоя сильно страшная -

Ты не слушай меня, я вчерашняя!

И с доскою будешь спать со стиральною

За машину за его персональную...

Вот чего ты захотел, и знаешь сам,

Знаешь сам, да не стесняешься,

Про любовь твердишь, про доверие,

Про высокие про материи...

 

А в глазах-то у тебя дача в Павшине,

Холуи, да топтуны с секретаршами,

И как вы смотрите кино всей семейкою,

И как счастье на губах - карамелькою..."

Я живу теперь в дому - чаша полная,

Даже брюки у меня - и те на молнии,

А вина у нас в дому - как из кладезя,

А сортир у нас в дому - восемь на десять...

 

А папаша приезжает к полуночи,

Топтуны да холуи тут все по струночке!

Я папаше подношу двести граммчиков,

Сообщаю анекдот про абрамчиков!

А как спать ложусь в кровать с дурой-Тонькою,

Вспоминаю тот, другой, голос тоненький,

Ух, характер у неё - прямо бешеный,

Я звоню ей, а она трубку вешает...

 

Отвези ж ты меня, шеф, в Останкино,

В Останкино, где "Титан" кино,

Там работает она билетершею,

На дверях стоит вся замерзшая,

Вся замерзшая, вся продрогшая,

Но любовь свою превозмогшая,

Вся иззябшая, вся простывшая,

Но не предавшая и не простившая!

 

Александр Галич

 

<noindex>скачать здесь</noindex>

 

 

 

 

СВЕРЧКИ-КУЗНЕЧИКИ

 

То ли дело прежде! Крым, Кавказ...

Что ни похвали - твоё тотчас.

Чином рядовой, лицом министр.

Беден, да не жаден, глуп, да быстр...

Нынче ж и умён, да звон другой.

Сколько ни склоняйся над струной,

может, и сведётся гамма к «до»,

да не отзовётся знамо кто...

 

Где теперь увидишь нас вдвоём?

Разве что во сне, и то - в моём.

Что теперь ей Крым, Кавказ, Багдад?

Нынешний приют её богат -

долог в ширину, широк в длину...

Там она, должно быть, как в плену,

посреди гардин и хризантем

так и пропадает, знамо с кем...

 

Рассеку подкладку по стежку,

перстень обручальный извлеку.

Осмотрю его, вздохну над ним -

и зашью обратно швом двойным.

Вы, сверчки-кузнечики в ночи!

Всякий до утра своё кричи.

Пусть под вашу песню в три ручья

пленница заплачет, знамо чья...

 

И дают кузнечики концерт,

и поют сверчки на весь райцентр,

и под эту песню в три ручья

сам, однако, первый плачу я.

Плачу о безумствах давних дней,

о себе тогдашнем и о ней,

о кольце, зашитом на два шва,

и ещё о том, что жизнь прошла...

 

А наутро морщусь вкось и вкривь,

дымчатым стеклом глаза прикрыв.

Между тем как пленница горда -

вот уж кто не плачет никогда.

На окне решётка, дверь с замком,

а она не плачет ни о ком.

Ни к чему ей тёмные очки.

Что же вы, кузнечики-сверчки?

 

Прежде-то, известно, чуть хандра -

не жалей вина до дна ведра.

Нынче ж и бальзам ценой в брильянт,

еле пригубив, верну в сервант.

Древний со стены кинжал возьму,

паутину-пыль с него сниму.

Лезвие протру и рукоять -

и повешу на стену опять.

 

Михаил Щербаков 2000

 

<noindex>скачать здесь</noindex>

[Гость Salenta]

Еще...

Велма

 

Каплю страсти… С бедра…

Языком… Осторожно…

Я сгорела… А пеплу, увы, не помочь…

Мои губы, вчера

Прошептавшие «можно…»,

Пахнут лаймом, как вся предыдущая ночь.

 

Кисловатый дурман

Твоей пламенной кожи...

Каждый твой поцелуй выжигает клеймо…

И я верю в обман,

Но на правду похоже:

Что ты сладкий такой, не узнает никто…

 

Это битва и грусть

Тел, влюбленных друг в друга…

Нежным зверем Луна промурлычет в окне.

Умоляю! Сдаюсь!

Но обратно по кругу!

На еще не остывшей от ласк простыне.

 

Каплю ночи… С плеча…

Языком… До мурашек…

Самых чистых порывов и похоти сплав!

Ты играл в палача,

Не давая поблажек,

А потом покорялся мне, в ноги упав.

 

Где же ангел-во-мне,

Что в истерике бьется?

Он не знал, что хозяйка бывает такой.

Опаленный в огне

Он до дрожи смеется,

Словно маленький бес под твоею рукой.

 

Нет ни мыслей, ни слов…

Что могли, мы сказали…

Даже больше – шептали, что было нельзя…

Если это любовь,

То мы точно попались…

Только сил не осталось на жалость себя…

 

Каплю страсти… С бедра…

Языком… До щекотки…

Мы отпразднуем снова волшебную ночь

Соком лайма с утра

И созвездий щепоткой…

Губы просят «еще»… И ты тоже не прочь!

[Гость Lu-chia]

сонет 36 Шекспир

 

 

Признаюсь я, что двое мы с тобой,

Хотя в любви мы существо одно.

Я не хочу, чтоб мой порок любой

На честь твою ложился, как пятно.

 

Пусть нас в любви одна связует нить,

Но в жизни горечь разная у нас.

Она любовь не может изменить,

Но у любви крадет за часом час.

 

Как осужденный, права я лишен

Тебя при всех открыто узнавать,

И ты принять не можешь мой поклон,

Чтоб не легла на честь твою печать.

 

Ну что ж, пускай!.. Я так тебя люблю.

Что весь я твой и честь твою делю!

 

<noindex>http://www.stihi-rus.ru/World/Shekspir/</noindex>

 

Перевод С. Маршака

[Гость bio]

* * *

 

Напрасно я искал единогласья

Меж наших тел. О, сколько долгих лет

В заветнейшие миги сладострастья

Его меж нами не было и нет.

 

Любимый друг! Глухой лежит запрет

На нас с тобой. Последней доли счастья

Не делим мы. И никогда свой бред

С твоим стенаньем не могу сопрясть я.

 

Напрасно еженощно мы горим,

Друг друга жжём, касаньями томим,

Взыскуем содроганий разделённых, —

 

Не перейти нам граней положённых,

Нам порознь сверкает свет из тьмы,

И порознь изнемогаем мы.

 

 

А. Эфрос

 

 

 

"Половая жизнь дисгармонична" (Бердяев).

[Гость Lu-chia]

<Красивых любят чаще и прилежней,

Весёлых любят меньше, но быстрей,>

И молчаливых любят, только реже,

Зато уж если любят, то сильней.

 

Не кричи нежных слов, не кричи,

До поры подержи их в неволе.

Пусть кричат пароходы в ночи,

Ну а ты — промолчи, помолчи,

Поспешишь — и ищи ветра в поле.

 

Она читает грустные романы.

Ну, пусть сравнит, и ты доверься ей.

Ведь появились чёрные тюльпаны,

Чтобы казались белые белей.

 

Не кричи нежных слов, не кричи,

До поры подержи их в неволе.

Пусть поэты кричат и грачи,

Ну а ты — помолчи, промолчи,

Поспешишь — и ищи ветра в поле.

 

Слова бегут, им тесно — ну и что же!

Ты никогда не бойся опоздать.

Их много — слов, но всё же, если можешь,

Скажи, когда не можешь не сказать.

 

Но не кричи этих слов, не кричи,

До поры подержи их в неволе.

Пусть кричат пароходы в ночи.

Замолчи, промолчи, помолчи,

Поспешишь — и ищи ветра в поле.

 

1968 Высоцкий

 

Половая жизнь дисгармонична, но половая жизнь не есть любовь..

Изменено 7 октября 2010 пользователем Lu-chia

[Гость bio]

ВИШНЁВОЕ ВАРЕНЬЕ

 

Теперь на пристани толпа и гомонит, и рукоплещет:

из дальних стран пришёл корабль, его весь город ожидал.

Горит восторгом каждый лик, и каждый взор восторгом блещет.

Гремит салют, вздыхает трап, матросы сходят на причал.

Сиянье славы их слепит, их будоражит звон регалий,

у них давно уже готов ошеломляющий рассказ -

как не щадили живота, и свято честь оберегали,

и всё прошли, и превзошли, и осознали лучше нас.

 

Ты знаешь, я не утерплю, я побегу полюбоваться,

я ненадолго пропаду, я попаду на торжество.

Ну сколько можно день и ночь с тобою рядом оставаться

и любоваться день и ночь тобой - и больше ничего!

Ведь мы от моря в двух шагах, и шум толпы так ясно слышен.

Я различаю рокот вод, я внемлю пушечной пальбе.

А ты смеёшься надо мной, ты ешь варение из вишен

и мне не веришь ни на грош, и я не верю сам себе.

 

Вот так идёт за годом год, вокруг царит столпотворенье,

и век за веком растворён в водовороте суеты.

А ты ужасно занята, ты ешь вишнёвое варенье,

и на земле его никто не ест красивее, чем ты.

Изгиб божественной руки всегда один и вечно новый,

и в ложке ягодка блестит, недонесённая до рта...

Не кровь, не слёзы, не вино - всего лишь только сок вишнёвый.

Но не уйти мне от тебя и никуда, и никогда.

 

Михаил Щербаков

 

 

Эту песенку <noindex>слушать</noindex> нужно, с листа она может и не очень....

[Гость Lu-chia]

ЛАДОНИ НА ГЛАЗАХ

 

Я суетился, глупо жил, спешил в тоске и жажде,

вдруг кто-то руки положил мне на глаза однажды.

Прохладное от глаз к вискам я чувствую касанье -

узнать кого-то по рукам немое приказанье.

 

И я задумался на миг, качаясь как в вагоне, -

мужчина, женщина, старик?.. неясные ладони...

Кто так уверен, что со мной был близок или дружен.

что до сих пор в судьбе земной он мне зачем-то нужен?

 

Ах. это ты, мой старый друг, твоя повадка, точно!

Но нет... ладоней полукруг лежит легко, но прочно.

Да, вспомнил я. ведь ты ушел не в лучший день и час мой.

В ладонях теплых хорошо, и память тихо гаснет...

 

Теперь я понял - это ты! Откуда ты явилась?

Освободи от темноты, откройся, сделай милость!

Твоя вина. моя вина - забудь, и я забуду...

Ты? отгадал я! тишина... нет, не свершиться чуду.

 

Ах, это мама! мама, ты?! В ответ опять молчанье.

Заговорился. Темноты не видно окончанья.

С ума сошел я, фантазер, ведь ты скрестила руки

в краю лесов, в краю озер на вечныя разлуки.

 

Невольно так себе я лгу с закрытыми глазами.

Нет! отгадать я не могу, скажите имя сами.

Ах, нет, не убирайте рук! я памяти внимаю

и слышу чей-то сердца стук, но чей? Не понимаю...

 

Кто так уверен, что со мной был близок или дружен.

что до сих пор в судьбе земной он мне зачем-то нужен?

..

А. Дольский

<object width="425" height="355"><param name="movie" value="

name="wmode" value="transparent"><param name="allowFullScreen" value="true"><param name="allowscriptaccess" value="never"><embed allowscriptaccess="never" src="

type="application/x-shockwave-flash" wmode="transparent" width="425" height="355" allowfullscreen="true"></object> Изменено 28 января 2012 пользователем Lu-chia

[Гость bio]

Cпасибо. Но всё же лучше, когда эту - одну из его лучших песен - поёт сам автор (извините).

 

 

 

Песенка о медсестре Марии

 

А что я сказал медсестре Марии,

когда обнимал ее?

– Ты знаешь, а вот офицерские дочки

на нас, на солдат, не глядят.

 

А поле клевера было под нами,

тихое, как река,

и волны клевера набегали,

и мы качались на них.

 

И Мария, раскинув руки,

плыла по этой реке.

И были черными и бездонными

голубые ее глаза.

 

И я сказал медсестре Марии,

когда наступил рассвет:

– Нет, ты представь: офицерские дочки

на нас и глядеть не хотят!

 

Булат Окуджава

[Гость Lu-chia]

bio , да, я ошиблась с исполнителем , авторского исполнения этой песни на ютубе нет..

 

***

Ты не могла иль не хотела

Мою почувствовать истому,

Свое дурманящее тело

И сердце бережешь другому.

 

Зато, когда перед бедою

Я обессилю, стиснув зубы,

Ты не придешь смочить водою

Мои запекшиеся губы.

 

В часы последнего усилья,

Когда и ангелы заплещут,

Твои сияющие крылья

Передо мной не затрепещут.

 

И ввстречу радостной победе

Мое ликующее знамя

Ты не поднимешь в реве меди

Своими нежными руками.

 

И ты меня забудешь скоро,

И я не стану думать, вольный,

О милой девочке, с которой

Мне было нестерпимо больно.

 

 

Гумилев Н.

[Гость bio]

я в курсе, мну себя спецом большим по МЩ

 

 

 

* * *

 

Я наравне с другими

Хочу тебе служить,

От ревности сухими

Губами ворожить.

Не утоляет слово

Мне пересохших уст,

И без тебя мне снова

Дремучий воздух пуст.

 

Я больше не ревную,

Но я тебя хочу,

И сам себя несу я,

Как жертву палачу.

Тебя не назову я

Ни радость, ни любовь.

На дикую, чужую

Мне подменили кровь.

 

Ещё одно мгновенье,

И я скажу тебе,

Не радость, а мученье

Я нахожу в тебе.

И, словно преступленье,

Меня к тебе влечёт

Искусанный в смятеньи

Вишнёвый нежный рот.

 

Вернись ко мне скорее,

Мне страшно без тебя,

Я никогда сильнее

Не чувствовал тебя,

И всё, чего хочу я,

Я вижу наяву.

Я больше не ревную,

Но я тебя зову.

 

О. Мандельштам

[Гость bio]

* * *

К пустой земле невольно припадая,

Неравномерной сладкою походкой

Она идёт - чуть-чуть опережая

Подругу быструю и юношу-погодка.

Её влечет стеснённая свобода

Одушевляющего недостатка,

И, может статься, ясная догадка

В её походке хочет задержаться -

О том, что эта вешняя погода

Для нас - праматерь гробового свода,

И это будет вечно начинаться.

 

 

 

II

 

Есть женщины сырой земле родные,

И каждый шаг их — гулкое рыданье,

Сопровождать воскресших и впервые

Приветствовать умерших — их призванье.

И ласки требовать от них преступно,

И расставаться с ними непосильно.

Сегодня — ангел, завтра — червь могильный,

А послезавтра только очертанье...

Что было поступь — станет недоступно...

Цветы бессмертны, небо целокупно,

И всё, что будет, — только обещанье.

 

Осип Мандельштам Воронеж, 4 мая 1937

 

 

 

Неравномерной сладкою походкой (..)/ Её влечет стеснённая свобода/ Одушевляющего недостатка - <noindex>Наташа Штемпель</noindex>, к которой обращены эти гениальные стихи, хромала (это важно и для понимания начала второй части, где есть отсылка к главе "Хромоножка" из "Бесов").

М. Л. Гаспаров: Н.Штемпель познакомила ОМ с женихом (юношей-погодком), вчетвером с подругой они вместе ужинали и гуляли по Воронежу; на следующий день ОМ подарил ей парные стихотворения […] — тоже о вечном круговороте умирания и воскресения земли и человека; Н. Штемпель хромала (стесненная свобода одушевляющего недостатка), припадая к земле, поэтому точка зрения поэта и героини — из подземного царства: сопровождать воскресших и впервые приветствовать умерших — их призванье. Эти стихи он назвал своим завещанием: "Это лучшее, что я написал".”

[Гость Salenta]

твой ход

Анна Савина

 

 

ты ему даришь время и первый ход...

он выжидает и не меняет позы,

я понимаю в целом -

чего он ждёт,

и догадалась в чём его главный козырь…

всё предсказуемо -

каждый мельчайший шаг…

можно, не глядя, строить любые планы…

вряд ли я стану как-то тебе мешать

крыть меня матом, а после - пикОвой дамой…

вольному воля...

в картах моих - Король -

Дама, прогнувшись, молча уйдёт со сцены…

хочется драйва?

будет тебе…….изволь….

каждый пока доволен своим разменом.

я улыбаюсь,

ты говоришь: "отбой…"

тянутся пальцы снова к судьбе-колоде:

трефы….шестёрки -

в целом расклад не мой,

но и с такою картой играют, вроде…

оба блефуем...

и только глаза не лгут….

чтоб не раскрыться, молча отводим взгляды…

ты предлагаешь кончить за пять минут -

типа "ничья",

но я говорю: "не надо…"

нет, не понтуюсь /даже в душе - боюсь/

но почему-то верю - сама не знаю,

в то, что

хотя, ты вынул козырный туз,

вряд ли сумеешь смело пройти по краю…

вот он красавчик - в красном смешном трико! -

типа прессует -

стильно…. червово…..жёстко...

упс… принимаю /...веер в руке…./

прикол:

мне этот туз, как лысому, блин, расчёска -

не помешает…..понял? усёк?

лови!

рано смеёшься -

мы пролетаем вместе!

я проиграю - мне повезёт в любви…

честно признайся: что тебя больше бесит? -)

Изменено 13 октября 2010 пользователем Salenta

[Гость Salenta]

молчание

Анна Савина

.......мы молчим….

и ведём диалог -

немотой

эротичной и страстной..

каждый наш не озвученный слог

отливает оранжево-красным…

в каждой паузе тысяча слов -

полыхающей нежности пламя,

в каждом жесте и взгляде

любовь -

тишиной, раскалённой над нами..

а до взрыва -

коротенький шаг...

но никто не нарушит молчанья -

затаившись,

не смея дышать,

мы достигли вершин пониманья -

с полувзгляда - движеньем ресниц,

с полувздоха

и с полоборота,

в междометьях и вспышках частиц

открывая великое что-то…

лишь предлог -

это просто предлог -

основанье для новой атаки -

в двух позициях "над" или "под",

где в цене только твёрдые знаки..

молчаливый,

нелёгкий вопрос -

в тон ему и ответ бессловесен,

и не важно кто больше привнёс

немоты в эти нежные песни...

пусть в безмолвии новых сонат

осязаемей кажутся ноты -

слышишь(!)

в крик превращается взгляд,

от которого можно оглохнуть...

[Гость bio]

ЛЕСТНИЦА ЛЮБВИ

 

Только бы встречаться.

Только бы глядеть.

Молча сердцем петь.

Вздрогнуть и признаться.

Вдруг поцеловаться.

Ближе быть, обняться.

Сном одним гореть.

Двум в одно смешаться.

Без конца сливаться.

И не расставаться.

Вместе умереть.

 

 

К. Бальмонт

[Гость bio]

С нами сегодня в гостях и муж твой ужинать будет, -

Только в последний бы раз он возлежал за столом!

Значит, на милую мне предстоит любоваться, и только,

Рядом же с нею лежать будет другой, а не я.

Будешь, вплотную прильнув, согревать не меня, а другого?

Он, лишь захочет, рукой шею обхватит твою?

Ты не дивись, что Атракова дочь белолицая ввергла

В брань двоевидных мужей, пьяных на брачном пиру.

Я хоть не житель лесов, не кентавр-полуконь, - и, однако,

Руку едва ль удержу, чтоб не коснуться тебя!

Слушай, как надо вести себя нынче (ни Эвру, ни Ноту

Не позволяй, я прошу, речи мои разнести):

Раньше супруга приди - на что я надеюсь, по правде,

Сам я не знаю, - но все ж раньше супруга приди.

Только он ляжет за стол, с выражением самым невинным

Рядом ложись, но меня трогай тихонько ногой.

Глаз с меня не своди, понимай по лицу и движеньям:

Молча тебе намекну - молча намеком ответь.

Красноречиво с тобой разговаривать буду бровями,

Будут нам речь заменять пальцы и чаши с вином.

Если ты нашей любви сладострастные вспомнишь забавы,

То к заалевшей щеке пальцем большим прикоснись.

Если меня упрекнуть захочешь в чем-либо тайно,

К уху притронься рукой, пальцами книзу, слегка.

Если же речи мои или действия ты одобряешь,

Мне в поощренье начни перстни на пальцах вертеть.

Молча к столу прикоснись, как молящие в храме, лишь только

Вздумаешь - и поделом! - мужу всех бед пожелать.

Если предложит вина, вели самому ему выпить.

Тихо слуге прикажи то, что по вкусу, подать.

Будешь ли чашу, отпив, возвращать, схвачу ее первый,

Края губами коснусь там, где касалась и ты.

Если, отведав сперва, передаст тебе муж угощенье,

Не принимай, откажись, раз уже пробовал он.

Не позволяй обнимать недостойными шею руками,

Нежно не думай склонять голову к жесткой груди.

К лону, к упругим грудям не давай его пальцам тянуться;

Главное дело, смотри: ни поцелуя ему!

Если ж начнешь целовать, закричу, что твой я любовник,

Что поцелуи - мои, в ход я пущу кулаки!

Это хоть все на виду... А что под одеждою скрыто?

Вот от чего наперед весь я от страха дрожу.

Голенью к мужу не льни, не жми ему ляжкою ляжку,

Нежной ногою своей грубой не трогай ноги.

Многого, бедный, боюсь: сам дерзкого делал немало,

Вот и пугает меня собственный нынче пример.

Часто с любимой моей, в торопливой страстности нашей,

Делали мы под полой сладкое дело свое!..

С мужем не станешь, - зачем?.. Но чтобы не мог я и думать,

Лучше накидку свою сбрось, соучастницу тайн.

Мужа все время проси выпивать, - но проси, не целуя:

Пусть себе спит; подливай крепче вина, без воды.

А как повалится он хмельной, осовеет, затихнет,

Нам наилучший совет время и место дадут.

Лишь соберешься домой и поднимешься, мы - за тобою.

Ты оказаться должна в "среднем отряде" гурьбы.

В этой гурьбе я тебя отыщу иль меня ты отыщешь, -

Тут уже только сумей, трогай как хочешь меня.

Горе! Советы мои всего лишь на час или на два:

Скоро мне ночь повелит с милой расстаться моей.

Муж ее на ночь запрет, а я со слезами печали

Вправе ее проводить лишь до жестоких дверей.

Он поцелуи сорвет... и не только одни поцелуи...

То, что мне тайно даешь, он по закону возьмет.

Но неохотно давай, без ласковых слов, через силу, -

Ты ведь умеешь! Пускай будет скупою любовь.

Если не тщетна мольба, - пусть он наслажденья хотя бы

Не испытал в эту ночь, а уж тем более ты...

Впрочем, как бы она ни прошла, меня ты наутро

Голосом твердым уверь, что не ласкала его...

 

 

Овидий, «Amores» (4 любовная элегия, пер. С. Шервинского), 14-ый год до нашей эры

[Гость Salenta]

может, уже размещала в какой теме.. не помню..

но вот ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС..

 

я останусь в тебе

Анна Савина

 

так бывает, что жизнь – лишь видимость….

ангел шепчет на ушко вкрадчиво:

- я убил тебя - не обиделась?

- нет, ну что ты…..расслабься…..мальчик мой…

мне к лицу этот траур – веришь ли?

лёгкий шёлк на плечах приспущенный,

я и в чёрном останусь вешнею –

колдовской, роковой, распущенной…

прикоснись ко мне - мёртвой, каменной –

обожжёшься, как прежде….. выгоришь….

я и в смерти осталась пламенем -

это наш обоюдный выигрыш.

я сжигаю теперь осознанно.

если плавлю – то только золото,

а слова – не плетьми, не розгами,

и не обухом…и не молотом.

растоплю запредельной нежностью,

рассеку – по привычке надвое.

я пришла к тебе – неизбежностью,

не спросив никого: «а надо ли?»

и звучат во мне тоньше тонкого

струны тихие, струны вещие.

я останусь в тебе, далёкий мой,

до конца не испитой женщиной –

до конца непонятной истиной,

что мерцает на самом донышке,

но её ни разлить, ни выплеснуть.

не печалься о ней, хороший мой.

разбивай меня, раздевай меня,

чёрный шёлк разрывай на лоскуты,

я вошла в тебя светлой тайною,

и ушла к другим лёгкой поступью...

[Гость bio]

ну, раз здесь и сейчас....

 

 

* * *

 

Она души не приняла.

А я старался. Так старался,

Что и свои забыл дела,

И без иной души остался.

Я говорю о ней: была.

 

Нехорошо. Она живая.

Она по–прежнему светла.

Она живет, переживая,

Но — там, где я сгорел дотла,

С ней все на свете забывая.

Я говорю о ней: была.

 

Она души не приняла.

Но это — малые дела

Среди дерзаний и сказаний.

 

Живи, да будет лик твой тих

И чист, как той весною ранней,

Среди оставшишся в живых

Воспоминаний...

Поминаний.

 

Владимир Соколов

 

 

 

* * *

 

Нет сил никаких улыбаться,

Как раньше, с тобой говорить,

На доброе слово сдаваться,

Недоброе слово хулить.

 

Я все тебе отдал. И тело,

И душу — до крайнего дня.

Послушай, куда же ты дела,

Куда же ты дела меня?

 

На узкие листья рябины,

Шумя, налетает закат,

И тучи на нас, как руины

Воздушного замка, летят.

 

 

Владимир Соколов

[Гость Lu-chia]

ПИСЬМО К ЖЕНЩИНЕ

 

Вы помните,

Вы всё, конечно, помните,

Как я стоял,

Приблизившись к стене,

Взволнованно ходили вы по комнате

И что-то резкое

В лицо бросали мне.

Вы говорили:

Нам пора расстаться,

Что вас измучила

Моя шальная жизнь,

Что вам пора за дело приниматься,

А мой удел -

Катиться дальше, вниз.

Любимая!

Меня вы не любили.

Не знали вы, что в сонмище людском

Я был как лошадь, загнанная в мыле,

Пришпоренная смелым ездоком.

Не знали вы,

Что я в сплошном дыму,

В развороченном бурей быте

С того и мучаюсь, что не пойму -

Куда несет нас рок событий.

Лицом к лицу

Лица не увидать.

 

Большое видится на расстоянье.

Когда кипит морская гладь -

Корабль в плачевном состояньи.

Земля - корабль!

Но кто-то вдруг

За новой жизнью, новой славой

В прямую гущу бурь и вьюг

Ее направил величаво.

 

Ну кто ж из нас на палубе большой

Не падал, не блевал и не ругался?

Их мало, с опытной душой,

Кто крепким в качке оставался.

 

Тогда и я,

Под дикий шум,

Но зрело знающий работу,

Спустился в корабельный трюм,

Чтоб не смотреть людскую рвоту.

 

Тот трюм был -

Русским кабаком.

И я склонился над стаканом,

Чтоб, не страдая ни о ком,

Себя сгубить

В угаре пьяном.

 

Любимая!

Я мучил вас,

У вас была тоска

В глазах усталых:

Что я пред вами напоказ

Себя растрачивал в скандалах.

Но вы не знали,

Что в сплошном дыму,

В развороченном бурей быте

С того и мучаюсь,

Что не пойму,

Куда несет нас рок событий...

 

Теперь года прошли.

Я в возрасте ином.

И чувствую и мыслю по-иному.

И говорю за праздничным вином:

Хвала и слава рулевому!

Сегодня я

В ударе нежных чувств.

Я вспомнил вашу грустную усталость.

И вот теперь

Я сообщить вам мчусь,

Каков я был,

И что со мною сталось!

 

Любимая!

Сказать приятно мне:

Я избежал паденья с кручи.

Теперь в Советской стороне

Я самый яростный попутчик.

Я стал не тем,

Кем был тогда.

Не мучил бы я вас,

Как это было раньше.

За знамя вольности

И светлого труда

Готов идти хоть до Ла-Манша.

Простите мне...

Я знаю: вы не та -

Живете вы

С серьезным, умным мужем;

Что не нужна вам наша маета,

И сам я вам

Ни капельки не нужен.

Живите так,

Как вас ведет звезда,

Под кущей обновленной сени.

С приветствием,

Вас помнящий всегда

Знакомый ваш

Сергей Есенин.

<1924>

 

 

 

Вот мы с тобой -

обречены -

трава, что ждет удара косой.

Вот мы с тобой -

обручены

кольцом разлук и бед полосой.

 

Покуда мы еще здесь - и вместе

дай мне коснуться тебя губами.

Так странно видеть: кружат над нами

косые тени ангелов мести.

 

Гонимый гением дальних странствий,

горчайшей будешь моей потерей.

А я - сладчайшей твоей утратой.

Я знаю все. Что же делать теперь.

 

Я знаю - будешь делить с другими

вино и ночи. И вдруг однажды

не сможешь выплакать мое имя.

И рот сожжет твой внезапной жаждой.

 

...Еще чуть-чуть в плену друг друга,

сплетясь, как ветви в ветреный вечер.

Отмерен срок наш и круг очерчен.

Но, прежде чем сделать шаг из круга -

 

дай мне коснуться тебя губами,

налить вина и глядеть на пламя,

как будто есть еще строки в песне,

как будто мы еще здесь - и вместе.

 

26 февраля 1994. Богушевская И.

[Гость bio]

* * *

 

Не торопись. Погоди. Обожди.

Скоро пойдут проливные дожди.

 

Не говори мне того, что я сам

Скоро узнаю по чьим-то глазам.

 

Не торопись. Помолчи. Погоди,

Ведь у меня еще все впереди.

 

Тают дороги. Ломаются льды.

Дай постоять на пороге беды.

 

 

Владимир Соколов

[Гость bio]

 

Борис Пастернак

 

 

Марбург

 

Я вздpaгивaл. Я зaгopaлся и гaс.

Я тpясся. Я сдeлaл сeйчaс пpeдлoжeньe, -

Нo пoзднo, я сдpeйфил, и вoт мнe - oткaз.

Кaк жaль eё слeз! Я святoгo блaжeннeй!

 

Я вышeл нa плoщaдь. Я мoг быть сoчтeн

Втopичнo poдившимся. Кaждaя мaлoсть

Жилa и, нe стaвя мeня ни вo чтo,

В пpoщaльнoм знaчeньи свoeм пoдымaлaсь.

 

Плитняк paскaлялся, и улицы лoб

Был смугл, и нa нeбo глядeл испoдлoбья

Булыжник, и вeтep, кaк лoдoчник, гpeб

Пo липaм. И всё этo были пoдoбья.

 

Нo, кaк бы тo ни былo, я избeгaл

Иx взглядoв. Я нe зaмeчaл иx пpивeтствий.

Я знaть ничeгo нe xoтeл из бoгaтств.

Я вoн выpывaлся, чтoб нe paзpeвeться.

 

Инстинкт пpиpoждeнный, стapик-пoдxaлим,

Был нeвынoсим мнe. Oн кpaлся бoк o бoк

И думaл: "Рeбячья зaзнoбa. Зa ним,

К нeсчaстью, пpидeтся пpисмaтpивaть в oбa".

 

"Шaгни, и eщё paз",- твepдил мнe инстинкт,

И вёл мeня мудpo, кaк стapый сxoлaстик,

чpeз дeвствeнный, нeпpoxoдимый тpoстник,

Нaгpeтыx дepeвьeв, сиpeни и стpaсти.

 

"Нaучишься шaгoм, a пoслe xoть в бeг",-

Твepдил oн, и нoвoe сoлнцe с зeнитa

Смoтpeлo, кaк сызнoвa учaт xoдьбe

Тузeмцa плaнeты нa нoвoй плaнидe.

 

Oдниx этo всё oслeплялo. Дpугим -

Тoй тьмoю кaзaлoсь, чтo глaз xoть выкoли.

Кoпaлись цыплятa в кустax гeopгин,

Свepчки и стpeкoзы, кaк чaсики, тикaли.

 

Плылa чepeпицa, и пoлдeнь смoтpeл,

Нe смapгивaя, нa кpoвли. A в Мapбуpге

Ктo, гpoмкo свищa, мaстepил сaмoстpeл,

Ктo мoлчa гoтoвился к тpoицкoй яpмapкe.

 

Жeлтeл, oблaкa пoжиpaя, пeсoк.

Пpeдгpoзьe игpaлo бpoвями кустapникa.

И нeбo спeкaлoсь, упaв нa кусoк

Кpoвooстaнaвливaющeй apники.

 

В тoт дeнь всю тeбя, oт гpeбeнoк дo нoг,

Кaк тpaгик в пpoвинции дpaму шeкспиpoву,

Нoсил я с сoбoю и знaл нaзубoк

Шaтaлся пo гopoду и peпeтиpoвaл.

 

Кoгдa я упaл пpeд тoбoй, oxвaтив

Тумaн этoт, лёд этoт, эту пoвepxнoсть

(Кaк ты xopoшa!) - этoт виxpь дуxoты..

O чём ты!! Oпoмнись! Пpoпaлo. Oтвepгнут.

 

..................................................................

 

Тут жил Мapтин Лютep. Тaм - бpaтья Гpимм.

Кoгтистыe кpыши. Дepeвья. Нaдгpoбья.

И всё этo пoмнит и тянeтся к ним.

Всё - живo. И всё этo тoжe - пoдoбья.

 

Нeт, я нe пoйду тудa зaвтpa. Oткaз -

Пoлнee пpoщaнья. Всё яснo. Мы квиты.

Вoкзaльнaя сутoлoкa нe пpo нaс.

Чтo будeт сo мнoю, стapинныe плиты!!

 

Пoвсюду пopтплeды paзлoжит тумaн,

И в oбe oкoнницы встaвят пo мeсяцу.

Тoскa пaссaжиpкoй скoльзнeт пo тoмaм

И с книжкoю нa oттoмaнкe пoмeстится.

 

Чeгo жe я тpушу! Вeдь я, кaк гpaммaтику,

Бeссoнницу знaю. У нaс с нeй сoюз.

Зaчeм жe я, слoвнo пpиxoдa лунaтикa,

Явлeния мыслeй пpивычныx бoюсь!

 

Вeдь нoчи игpaть сaдятся в шaxмaты

Сo мнoй нa луннoм пapкeтнoм пoлу,

Aкaциeй пaxнeт, и oкнa paспaxнуты,

И стpaсть, кaк свидeтeль, сeдeeт в углу.

 

И тoпoль - кopoль. Я игpaю с бeссoнницeй.

И фepзь - сoлoвeй. Я тянусь к сoлoвью.

И нoчь пoбeждaeт, фигуpы стopoнятся,

Я бeлoe утpo в лицo узнaю.

 

1916

 

 

 

 

/окончание цикла "Разрыв", 1918/

 

Рояль дрожащий пену с губ оближет.

Тебя сорвет, подкосит этот бред.

Ты скажешь: - Милый! - Нет, - вскричу я, - нет!

При музыке? - Но можно ли быть ближе,

 

Чем в полутьме, аккорды, как дневник,

Меча в камин комплектами, погодно?

О пониманье дивное, кивни,

Кивни, и изумишься! - Ты свободна.

 

Я не держу. Иди, благотвори.

Ступай к другим. Уже написан Вертер,

А в наши дни и воздух пахнет смертью:

Открыть окно, что жилы отворить.

 

 

Изменено 16 октября 2010 пользователем bio

[Гость bio]

Мандельштам и Цветаева впервые встретились летом 1915 года в Коктебеле. В начале 1916-го знакомство это возобновилось — в дни приезда Цветаевой в Петербург, точнее, именно тогда состоялось настоящее знакомство, возникла потребность общения, настолько сильная, что Мандельштам последовал за Цветаевой в Москву и затем на протяжении полугода несколько раз приезжал в старую столицу. В последний раз, в июне, он приехал в Александров, где Цветаева гостила у сестры и откуда он внезапно уехал в Крым, — уехал, почти бежал, чтоб никогда уже больше не искать с нею встреч. Они еще виделись до отъезда Цветаевой за границу, но то была уже иная пора их отношений: в них не стало волнения, влюбленности, взаимного восхищения, как в те «чудесные дни с февраля по июнь 1916 года», когда Цветаева «Мандельштаму дарила Москву». Наоборот, как это часто бывает, возникла неприязнь, причём если ОМ написал о МЦ только несколько строк (например, "Я - антицветаевец."), то последней принадлежат два резких развёрнутых ответа в прозе. Они и правда стали антиподами в поэзии, МЦ не любила, по собственному признанию, ни людей, ни реальности.

Тогда же, в 1916 всё было замечательно, романтические отношения, именно в эти месяцы будущие крупнейшие поэты века писали другу другу стихи -десять стихотворений Цветаева и три — Мандельштам.

 

 

* * *

 

 

В разноголосице девического хора

Все церкви нежные поют на голос свой,

И в дугах каменных Успенского собора

Мне брови чудятся, высокие, дугой.

 

И с укрепленного архангелами вала

Я город озирал на чудной высоте.

В стенах Акрополя печаль меня снедала

По русском имени и русской красоте.

 

Не диво ль дивное, что вертоград нам снится,

Где голуби в горячей синеве,

Что православные крюки поёт черница:

Успенье нежное - Флоренция в Москве.

 

И пятиглавые московские соборы

С их итальянскою и русскою душой

Напоминают мне явление Авроры,

Но с русским именем и в шубке меховой.

 

ОМ Февраль 1916

 

 

«Успенье нежное — Флоренция в Москве» - в переводе Флоренция - цветущая; элегантная аллюзия.

 

Успенский собор Кремля

 

 

 

 

* * *

 

Не веря воскресенья чуду,

На кладбище гуляли мы.

- Ты знаешь, мне земля повсюду

Напоминает те холмы.

....................

....................

Где обрывается Россия

Над морем чёрным и глухим.

 

От монастырских косогоров

Широкий убегает луг.

Мне от владимирских просторов

Так не хотелося на юг,

Но в этой тёмной, деревянной

И юродивой слободе

С такой монашкою туманной

Остаться - значит, быть беде.

 

Целую локоть загорелый

И лба кусочек восковой.

Я знаю - он остался белый

Под смуглой прядью золотой.

Целую кисть, где от браслета

Еще белеет полоса.

Тавриды пламенное лето

Творит такие чудеса.

 

Как скоро ты смуглянкой стала

И к Спасу бедному пришла,

Не отрываясь целовала,

А гордою в Москве была.

Нам остается только имя:

Чудесный звук, на долгий срок.

Прими ж ладонями моими

Пересыпаемый песок.

 

ОМ Июнь 1916

 

 

 

О. Мандельштам, 1914 г.

[Гость AlexStone]

Народная поэзия - Песни восточных провинций

 

Целый день толку я белый рис,

Грубы стали руки у меня.

Хорошо бы, если б в эту ночь

Молодой хозяин мой пришел,

Тронул их и пожалел меня!

 

 

* * *

Как на поле здесь, в Санацура,

У холма я сею нынче просо —

Вижу, лошадь милого пришла.

Потянулась к просу, ест... Ну что ж,

Все равно ее не прогоню!

 

 

 

Какиномото но Хитомаро

 

На миг один короткий, как рога

Оленей молодых, что бродят в поле летом,

На краткий миг - и то

Могу ли позабыть

О чувствах этой милой девы?

[Гость Lu-chia]

Н.Гумилев

 

Любовь

 

Надменный, как юноша, лирик

Вошел, не стучася, в мой дом

И просто заметил, что в мире

Я должен грустить лишь о нем.

 

С капризной ужимкой захлопнул

Открытую книгу мою,

Туфлей лакированной топнул,

Едва проронив: «Не люблю».

 

Как смел он так пахнуть духами!

Так дерзко перстнями играть!

Как смел он засыпать цветами

Мой письменный стол и кровать!

 

Я из дому вышел со злостью,

Но он увязался за мной.

Стучит изумительной тростью

По звонким камням мостовой.

 

И стал я с тех пор сумасшедшим.

Не смею вернуться в свой дом

И все говорю о пришедшем

Бесстыдным его языком.

 

***

 

Нежно-небывалая отрада...

 

Нежно-небывалая отрада

Прикоснулась к моему плечу,

И теперь мне ничего не надо,

Ни тебя, ни счастья не хочу.

 

Лишь одно бы принял я не споря —

Тихий, тихий золотой покой

Да двенадцать тысяч футов моря

Над моей пробитой головой.

 

Что же думать, как бы сладко нежил

Тот покой и вечный гул томил,

Если б только никогда я не жил,

Никогда не пел и не любил.